Несмотря на совершенно русское имя, Нина Иванова выглядела пришельцем с какого-то южного острова: смуглая, высокая, с почти негроидными чертами лица и черными, толстыми, как проволока, волосами. Формы ее сводили с ума всех мужчин — ноги, будто из «Тысячи и одной ночи», как высокие, стройные колонны… плавные бедра, тонкая талия, узкие, но округлые плечи и такая грудь! Экзотический вид дополняли самодельные, почти театральные костюмы, похожие на африканские и сложнейшая прическа из самой толстой и длинной косы, какую я когда-либо видела.
Где бы она не появлялась, ее немедленно окружали новые поклонники, казалось, будто все двери распахивались перед ней сами, и всё, чего можно было пожелать, моментально оказывалось у ее ног. Работала Нина на киностудии, и в ее большом будущем никто не сомневался, каким бы оно ей не представлялось.
В 25 лет у нее обнаружили рак. К врачу она обратилась слишком поздно, и сказать ей что-либо обнадеживающее было невозможно. Врач предложил поехать в Ленинград, чтобы подвергнуться там целому ряду страшных операций, заметив при этом, что на самом деле все уже совсем плохо, и официально она относится к «неоперабельным».
В то время Нина пребывала в окружении большого круга необычайно интересных людей и вела богемную жизнь. Друзья и знакомые увлекались йогой, буддизмом и боевыми искусствами, по рукам ходили запретные книги, новые идеи будоражили воображение. Под влиянием всего этого Нина приняла очень оригинальное решение: она не поехала в Ленинград, отложив поездку на три месяца. Вместо назначенной операции она обратилась к йоге, которой к тому моменту увлекалась совсем недавно, и придумала очень своеобразный путь борьбы со страшной болезнью. Узнав о возможности лишения человека пищи на длительный срок, она отправилась в горы с большой банкой меда и намерением проголодать максимальный срок — 40 дней. Идея заключалась в том, чтобы лишить пищи раковые клетки — в надежде на то, что они умрут первыми, потому что являются самыми активными и молодыми. Врачи сочли эту идею абсурдной, но их мнение Нину не интересовало. «Врачи говорят, что больше ничего для меня сделать не могут, значит действовать я буду сама!», говорила она. Лишь после сорокадневной голодовки и возвращения к нормальному питанию, занявшему те же сорок дней, она отправилась в Ленинград.
По дороге в загородную больницу к ней подсел молодой врач, возжелавший побеседовать с красоткой. Он быстро разговорился и сообщил, что работает в онкологическом центре, долго рассказывал о своей неблагодарной работе: «все равно, все умирают и ничего сделать нельзя, только продлить их мучения». Лишь позже, заметив ее каменное лицо, он додумался спросить, куда и в каком качестве она едет. Узнав, что она как раз к этим «безнадежным» и относится, извинялся, уверял, что дела на самом деле обстоят совсем иначе, но услышав ее историю, схватился за голову: «Что же вы наделали? Какие три месяца? В таком деле каждый день имеет значение!»
В онкологическом центре сделали, что смогли. С изрезанным животом и навсегда опухшей рукой, пострадавшей от удаления груди и всех окружающих лимфатических узлов, она вернулась домой. И с плохим прогнозом, потому что «все отрезать нельзя, а взялись слишком поздно».
«Большое будущее» навсегда отменилось, от профессиональных перспектив осталась пожизненная инвалидная пенсия в 20 рублей, а физическое состояние вкупе с постоянным ожиданием смерти лишало ее всякой возможности помыслить о работе. Но она очень хотела жить.
В поисках спасения она погрузилась в книги о буддизме и йоге, постоянно уезжала в горы, чтобы голодать, снова и снова, по 40 дней, затем по 20, по 10… Ей казалось, что эти действия откладывают встречу со смертью, а врачи все обещали ей, что осталось «не более двух месяцев». Возвращаясь в город, она появлялась в гостях и прохаживалась по улицам, как королева. После «химии» сложную прическу заменил парик из предусмотрительно отрезанной заранее собственной косы, костюмы ее становились все красивее и сложнее, грудь украшали разноцветные шарфы и бусы. Спортивной и молодой походкой она проходила по улице, представить, что она — больной человек, живущий в запредельной бедности было невозможно.
Лишь иногда друзьям доводилось увидеть, как она падала в обморок, ослабленная болезнью и голодовками, и первые 15 лет дни рождения заканчивались страшными истериками, потому что она боялась, что праздники эти происходят в последний раз.
Через 15 лет люди начали понимать, что случилось чудо. Как бы Нина себя не чувствовала — она была жива. Со временем она уединилась с книгами в абхазском ущелье, в лесу у Черного моря. В город она возвращалась только на три самых холодных месяца в году, а все остальное время жила в палатке, ежедневно плавала в море по 3-4 часа, делала зарядку на каменистом пляже, ходила за картошкой по 15 километров в ближайший город , собирала грибы и ягоды. Дома она охотно читала молодым ребятам вслух книги с тайными знаниями, взятые неизвестно откуда, но, заслышав жалобы на их сложную и тяжелую жизнь, выставляла из дома немедленно за преувеличенную жалость к себе. Родители присылали к ней своих детей, чтобы они научились дисциплине, привыкли работать без нытья, и они тянулись к ней, хотя она была беспощадна и лишнего доброго слова не говорила никому.
Позже она все чаще оставалась в лесу и все реже возвращалась в город. Палатки стали похожи на однокомнатную квартиру, а склад привезенной в лес домашней утвари тянул на целое хозяйство. Последний длительный визит в город принес Нине еще одно тяжелое испытание, ей тогда было уже 55. Она вернулась в Душанбе на зимовку, а там как раз была война. Возвращаясь домой вечером, она в очередной раз потеряла сознание от голода и упала в овраг, сломав при этом руку и ногу. Сначала кто-то попытался поднять ее за поломанную руку и ногу, но, испугавшись криков, убежал. Потом какие-то молодые бойцы попытались ее изнасиловать, но тоже разбежались от страшного шума, который она подняла, так как уже наступил комендантский час. Нина уже приготовилась умирать на улице, когда ее тихонько отнес к себе домой старый таджик, наблюдавший происходящее из окна. Утром вызвонили знакомого врача, он устроил Нину в больницу, где ее полностью завернули в гипс и положили на кровать с железной сеткой. Сырой гипс прогнулся и засох как придется, врачи на крики о помощи не отзывались и бедой этой заниматься не собирались. Пришлось старой знакомой явиться в больницу с пилой и плоскогубцами и самой выпиливать из страшной гипсовой конструкции куски и углы, причинявшие наибольшее беспокойство и мучения. Оправившись от болезни, Нина уехала из города, чтобы больше туда не возвращаться.
Старые друзья скинулись и купили ей дом в абхазской деревне, совсем рядом с родным лесом. Там она и живет со своим скромным хозяйством, вполне счастливой жизнью, хотя работать приходится с утра до вечера, ведь огород, заготовка дров и прочие работы требуют очень много сил.
Откуда она берет эти силы, никто до сих пор не знает.Можно предположить, что она нашла тот самый источник бесконечной энергии.
Сегодня ей исполняется 70 лет, с чем я хочу поздравить ее от всей души. Этот день рождения — настоящее чудо!
Дополнение: Я начала писать эту статью примерно за 2 месяца до дня рождения Нины — вспомнила, что предстоит ее юбилей, и решила написать заранее, чтобы в означенный день опубликовать этот текст. Я не знала, что уже сама больна раком и мне предстоит похожий бой. Примерно месяц спустя я попала в больницу и начались операции, химия и прочие круги ада. В день рождения Нины (и в день публикации этой статьи) я уже получала от нее по телефону советы по поводу того, как жить дальше. Она призывала меня бороться и не сдаваться, приводя в пример себя.
Сама Нина умерла 13 января 2005 года, отвоевав у смерти 47 лет!
